Ольга Панфилова
Утопия интеллектуалов: возможно ли появление Касталии?
Сальвадор Дали «Слоны»
апрель 2018 года
Роман Германа Гессе «Игра в бисер» — необычная утопия. В нём нет картин наступающих годов фантастических возможностей человечества. Автору интересно будущее не технологий, а искусства, научного знания и всей духовности общества. Поэтому в романе возникает образ Касталии — маленькой страны ученых-философов и музыкантов, особой касты интеллектуалов и примера для остальных людей.
В этом мире остановилось время и развитие знания во имя детального изучения культурного опыта минувших лет.
Касталия собирает десятки талантливых людей и почти ничего не отдает взамен. Но общество это не волнует. Ему важно, что есть некий образ духовности, к которому нужно стремиться. Такое странное будущее в век массовой культуры — единственный путь спасения от духовного обветшания.
Почему возможно появление Касталии в будущем?
Владимир Куш «Лунная соната»
Наш современный мир и есть «фельетонная эпоха», время застоя культуры во многих её проявлениях. Ложь ежесекундно окружает нас своими сетями. Мы не верим газетам, книгам, знакомым, потому что никто не отвечает за свои слова. Можно вечно прибавлять к высказываниям «по словам того-то», но такая бесконечность ссылок не ведет к источнику правды. Всё вокруг представляется человеку под разными углами, часто смешными и даже пошлыми. Разве современные светские хроники и «любимые блюда композитора Россини» «фельетонной эпохи» Гессе сильно отличаются? Разве в наши дни не возможна фальсификация информации во имя чего-то «большего»?

Если ломается духовный стержень общества, рушится вся культура, нанизанная на него. Касталия — один из возможных вариантов такого фундамента общества. Намного проще организовать сотню талантов в идеализированном мирке знания и духовности, чем впихнуть весь человеческий опыт в головы миллиардов обычных людей
Питер Брейгель Старший «Вавилонская башня»
Главным достижением касталийцев является Игра в бисер — «символический поиск совершенного», основанный на соединении понятий искусства и науки в логичную систему.
Язык Игры понятен и музыковедам, и математикам, и астрономам. Он своеобразный эсперанто для культуры и науки, «всемирный язык духа». Это ли не мечта современных ученых, погрязших в дебрях специальных знаний? Эпоха «людей-университетов» для нас давно ушла. Всё реже появляются Ломоносовы и Ньютоны. Одному человеку стало не под силу осилить миллиарды фактов и гипотез разных дисциплин, привести их в систему и получить нечто новое. Каждая наука имеет свой язык символов. В то же время и в наши дни есть попытки вывести математическую закономерность в биологии, искусстве и многих других областях — то есть сделать не что иное, как подобие партий Игры.
Игра в бисер для касталийцев — это не только искусство, но и религия в определенном значении.
Сальвадор Дали «Постоянство памяти»
У неё есть особые медитации, созерцание и глубокое осознание моделируемых в партии законов, почти похожие на уход в себя при молитве. Адепты Игры смотрят на свою деятельность «как на путь от становления к бытию, от возможного к реальному». Хорошая попытка соревнования с богом, не правда ли?


В понимании касталийцев нет грани между миром настоящим и миром виртуальным. А есть ли она у нас? Не являются ли генная инженерия, компьютерное моделирование и вся современная культура такой же Вавилонской башней, как и Игра? Наши знания и технологии соперничают с природой, наше искусство приукрашивает человека и окружающий его мир. Обществу кажется, что в мире нет ничего такого, что невозможно исследовать, воссоздать или смоделировать. Можно сказать, что мы верим в то, что наука переломит закономерности природы. Человеку всегда нужно во что-то верить.


Касталийцы, как и любое сословие, имеют некоторые особые отличительные черты. Они почти не связывают свое имя с Игрой и другими научными достижениями. Им не важны «быстрые и легкие заработки, слава и публичные почести, хвала в газетах, браки с дочерьми банкиров и фабрикантов, житейская избалованность и роскошь». Они живут на государственные деньги, имеют неплохие условия для жизни, хотя не всегда приносят стране видимую пользу. Они существуют в закрытом мире своей страны, их работа интересна только таким же касталийцам, потому что другие — непосвященные — люди не в состоянии понять глубину партий Игры и других касталийский работ. Совсем не сложно сравнить с тем, что характеризует современных нам ученых. Да, у большинства из них нет желания самоотверженного бескорыстного труда в своей дисциплине, потому в наш век те же материальные блага им получить несложно и без великих открытий. Научное сообщество всё больше становится прообразом касты. Многие знания доступны только подготовленным людям. С большими исследованиями, как со священнодействием, связаны большие тайны и даже мистицизм. Труд ученого оценивается в первую очередь его коллегами — то есть не теми, кто будет применять его в жизни. А как же конечная цель науки — применение опыта исследований в жизни? Наука приводит себя в опасное положение: однажды может настать день, когда непосвященные люди решат, что ученые слишком много благ получают задаром, и попробуют это изменить. Любое исследование интересно обществу только пока оно приносит ему пользу. Поэтому и современная наука, и Касталия так зависимы от власти: один росчерк пера на документе может решить их судьбу.
Человека делает касталийцем его образование.
Сальвадор Дали «Археологический отголосок „Анжелюса" Милле»
Получать образование в Вальдцеле, Кейпергейме, Порте и Плансвате очень престижно: там готовят людей духа — тех, кто умеет думать, кто займется в будущем науками или Игрой.
Элитарные школы Касталии известны и за её пределами. В них иногда учатся в качестве вольнослушателей и молодые люди из обычного мира, которые в будущем не станут великими мыслителями, но, скорее всего, найдут себя в политике, экономике и других сферах. Этим касталийское образование похоже на Царскосельский лицей, в котором воспитывалось «поколение будущего» Российской империи. Только нужны ли такие высокоинтеллектуальные люди вне Касталии, в реальной жизни? Тот, кого учили, «как должно быть», на примере вековых человеческих знаний, сразу увидит несовершенство окружающего мира. Лицеистов было много — они стали зачинщиками восстания декабристов; Плинио Дезиньори, политик с элитарным образованием, не получил поддержку своих взглядов вне школы — и отказался от всего касталийского. Эффект элитарного образования может быть опасен для общества. Мы надеемся, что воспитываем наше будущее и взращиваем то, что порвет с нашим настоящим. Понравится ли нам такой прогресс? Скорее всего, нет.
Есть ли у этой утопии для интеллектуалов будущее?
Что будет с ним и Игрой в бисер через несколько сотен лет?
Касталия — мир статичный. В ней застыла культура: люди ездят на лошадях, изучают то, что создано за сотни лет до них. Она отказалась от всей истории, кроме истории искусства и музыки, она не увековечивает имен величайших своих представителей.
Сальвадор Дали «Башни»
В Касталии лучшие люди думают о вечных вопросах, но они никогда не смогут приблизиться к их решению. Для этого недостаточно того, что уже было, — нужно что-то новое. Утопия интеллектуалов всё меньше похожа на пример для всего общества: люди просто не понимают, чем занимаются эти философы. Возможный выход из этой ситуации один: самоотверженная, почти миссионерская педагогическая деятельность кастолийцев. Поэтому на примере судьбы одного касталийца, Йозефа Кнехта, в «Игре в бисер» рассмотрена вся судьба этого мира: от возвышения в иерархии до полного отчуждения от самой идеи этого мира. Но за пределами Касталии её воспитанников ждет другая опасность, не менее страшная, чем тупик интеллектуального развития: освобожденное представление о знании, которое они несут людям, может быть вновь опошлено, переведено в «фельетонную эпоху».
Касталия, мир для избранных талантов, — один из возможных вариантов нашего будущего. Есть что-то общее у развития современной культуры и у того, что описал Гессе в своем романе. Только и этот путь — не решение всех культурных проблем…
Верстка: Екатерина Рыбак, Лилия Ивановская