литературный сборник молодых авторов
литературный сборник молодых авторов
Оксана Лобанова
ТАЙНА СКЛЕЕННЫХ СТРАНИЦ
март 2018 года
У дедушки на чердаке всегда было много вещей, которые бабушка окрестила «пылесборниками».
Тут и часы с кукушкой из путешествия в Италию, старые книги — подарок одного издателя, трехколесные велосипеды и синие коляски, принадлежавшие его детям, потертый в поездках по Европе чемодан… Мама в шутку называла отца «барахольщиком», однако это было неуместно: дедушка точно знал, откуда этот предмет и зачем он ему. Вся мелочь: значки, брошюры, статуэтки — хранилась в деревянных шкатулках; то, что крупнее, стояло или лежало на полках. Пыли, вопреки мнению бабушки, не было и вовсе: дедушка бережно относился к своим маленьким сокровищам и следил за порядком на чердаке.
Когда я приезжал на каникулы, то часто вместе с дедушкой поднимался в эту комнатку и часами мог, как завороженный, рассматривать вещь за вещью, постоянно открывая что-то новое. Здесь все можно было трогать, рассматривать, однако с самого первого посещения дедушка не разрешал открывать верхний ящик комода у окна. Разумеется, я это сделал в первый же удобный момент, когда к дедушке за инструментами заглянул его друг. В надежде увидеть что-то невероятное дрожащими руками выдвигал ящик. Но мои фантазии оказались более красочными, чем реальность: все, что я увидел, — большую тетрадь со склеенными страницами, без даты и подписи и шкатулку, оказавшуюся закрытой на ключ. Тайна ящика исчезла, уступив место тайне склеенных страниц. Однако и на этот вопрос я нашел ответ.
Все началось с того, что к бабушке в гости пришла соседка Георгина. Среди всего разговора прозвучала интересная мысль: «У всех взрослых есть причуды». До того она меня впечатлила, что я целый день ходил по комнате и вслух рассуждал о странных привычках окружающих людей.
— Вот взять бабушку. Она постоянно смотрит телевизор. Это странно. Но мы всегда смотрим его вместе. Выходит, я тоже странный?
Такой вариант меня совершенно не устраивал, и рассуждения продолжались.
— Вот мама. Она не любит цветы, но когда папа дарит ей на день рождения розы, она смеется и краснеет как девчонка. Странно? Еще как!
Эта мысль была более правдоподобной, и я пока оставил ее.
Такой вариант меня совершенно не устраивал, и рассуждения продолжались.
— Вот мама. Она не любит цветы, но когда папа дарит ей на день рождения розы, она смеется и краснеет как девчонка. Странно? Еще как!
Эта мысль была более правдоподобной, и я пока оставил ее.
— Вот дедушка. У него есть чердак. В нем — верхний ящик комода у окна, а там — тетрадь со склеенными страницами. В ней ничего не напишешь, значит, дедушка ее просто так хранит или скрывает от всех какую-то тайну. Странность? Стран…
Я услышал скрип половицы и обернулся. Дедушка открыл входную дверь и вышел на улицу. Он поднял деревянную лестницу, поставил к стене, поднялся и залез на чердак. Все это было видно из моего окна.
— Без меня? — обида настолько обескуражила, что какое-то время я стоял без движения. Как он мог? Мы всегда вместе поднимались на чердак, или дедушка обязательно предупреждал, что уходит туда, чтобы я его не искал. Но здесь… Вопиющий случай!
Ничего не оставалось, как собрать всю решительность в кулак и подняться наверх самому, хотя один взбираться по лестниц
Шанс выпал этим же вечером. На улице тянулся дождь, ветер подвывал в такт монотонным каплям. Ненастная погода решила окончательно испортить настроение: за ужином дедушка был хмур, бабушка тоже. Я пытался по-разному развеселить их, однако все, чего мне удалось добиться — это легкого кивка и слабой улыбки от бабушки.
Дедушка и вовсе не повернул головы. Потом взял тарелку, поставил ее в раковину, достал с полки дождевик и вышел на улицу.
— Алеша, сама за тобой уберу, — сказала бабушка, когда я встал из-за стола.
Мой дождевик вместе с хозяином теперь мок под дождем. На чердаке горела лампа.
— Алеша, сама за тобой уберу, — сказала бабушка, когда я встал из-за стола.
Мой дождевик вместе с хозяином теперь мок под дождем. На чердаке горела лампа.
«Вот ты где!» — я приставил лестницу к стене: дедушка, безусловно, сидел наверху с этой странной тетрадкой в руках. Решительно принялся подниматься на чердак. Одна ступенька, две, три… На улице вовсю хлестал дождь, деревянная лестница промокла насквозь, но я понял это только на пятой ступеньке. Не удержался и упал. В ту минуту я не знал, что страшнее: если бабушка узнает, что в грязи вымазан светлый дождевик или что ее любимый внук упал с лестницы. В любом случае, достанется и мне, и дедушке. Самое главное — спасаться от проблем вместе. После неудачной попытки я взял штурмом непреступную крепость в виде мокрой лестницы и оказался на чердаке.
Дедушка сидел на той же резной табуретке с тетрадью в руках. На столе стояла массивная деревянная шкатулка.
— Сильно ушибся? — спросил дедушка вполголоса.
— Нет, не очень — я лукавил: все-таки было больно, пусть и терпимо.
К столу шел почти бесшумно, чувствовал — вот она, вот она разгадка! Сейчас я пойму, что эта за тетрадь и откуда она!
В шкатулке было много ячеек, в каждой — маленькая катушка с пленкой. Что это и для чего, я не знал.
— Мои диафильмы, Алеш, — дедушка потрепал своей рукой мой почти белые кудрявые волосы, — их делали раньше, еще до появления ваших диксков… дисков. Показывали деткам мультфильмы. И не только…
Он встал и подошел к шкафу. На верхней полке всегда стоял странный металлический предмет. Дедушка взял его и поставил на стол.
— Это, — пояснил он, — фильмоскоп. Сюда, — он указал на небольшое углубление, — вставляют эти катушки. Надо только выключить свет и направить луч прожектора на белый экран. Вот, как на той стене.
— Мои диафильмы, Алеш, — дедушка потрепал своей рукой мой почти белые кудрявые волосы, — их делали раньше, еще до появления ваших диксков… дисков. Показывали деткам мультфильмы. И не только…
Он встал и подошел к шкафу. На верхней полке всегда стоял странный металлический предмет. Дедушка взял его и поставил на стол.
— Это, — пояснил он, — фильмоскоп. Сюда, — он указал на небольшое углубление, — вставляют эти катушки. Надо только выключить свет и направить луч прожектора на белый экран. Вот, как на той стене.
За моей спиной действительно была прибита белая плотная ткань, но зачем она, я никогда не задумывался. Дедушка взял катушку, вставил ее в фильмоскоп, выключил свет лампы и нажал на кнопку. На экране загорелась надпись: «Маленькая рота солдат». Дедушка переключал картинки друг за другом, и передо мной открывался целый новый мир, неизвестный до сих пор. На экране рассказывалась история игрушечных солдат, которые боролись с плюшевыми противниками. Я хлопал в ладоши от восторга, а дедушка смотрел на меня и улыбался. Он закончил показывать этот мультфильм, достал другой, за ним третий, четвертый… Мы смеялись вместе над забавными героями, осуждали тех, кто строил всяческие козни. Этот вечер с дедушкой я запомнил на всю жизнь. Мы посмотрели почти все диафильмы, но в шкатулке осталась еще один.
— Доволен? — дедушка включил свет и принялся убирать катушки в шкатулку. — Или еще что-то хочешь спросить?
— Да, хочу, — я принялся помогать ему с уборкой. — Что у тебя в тетради со склеенными страницами?
Дедушка на мгновение задумался.
— Это даже не тетрадь, а папка с листами, которые я пришил туда двадцать лет назад. Там все мои истории, маленькие сценарии для диафильмов. Это была моя первая работа на киностудии.
Кукушка на часах оповестила, что уже полночь.
— Последняя история — моя любимая. Очень долго не мог дописать ее, постоянно исправлял, менял героев. Это рассказ о поезде, который никак не может доехать до станции. Когда твоей маме исполнилось шесть, я показал ей.
— Что она сказала? — мой вопрос прозвучал тихо и боязливо.
— Ей не понравилось. Она рассмеялась, только и всего: «Кому это может понравиться, папа? Мальчишкам если только, и то может быть». Как я мог дальше заниматься этим делом, если собственному ребенку не нравится? Для девочек истории я никогда не сочинял. Да и не получилось бы... К тому же на киностудии стали мало платить, а у меня ведь жена, ребенок. Склеив страницы между собой, убрал эту папку в тот верхний ящик комода и зарекся, что больше никогда не буду этим заниматься. Потом нашел себе работу на машинном заводе.
— Последняя история — моя любимая. Очень долго не мог дописать ее, постоянно исправлял, менял героев. Это рассказ о поезде, который никак не может доехать до станции. Когда твоей маме исполнилось шесть, я показал ей.
— Что она сказала? — мой вопрос прозвучал тихо и боязливо.
— Ей не понравилось. Она рассмеялась, только и всего: «Кому это может понравиться, папа? Мальчишкам если только, и то может быть». Как я мог дальше заниматься этим делом, если собственному ребенку не нравится? Для девочек истории я никогда не сочинял. Да и не получилось бы... К тому же на киностудии стали мало платить, а у меня ведь жена, ребенок. Склеив страницы между собой, убрал эту папку в тот верхний ящик комода и зарекся, что больше никогда не буду этим заниматься. Потом нашел себе работу на машинном заводе.
Мы убрали фильмоскоп, шкатулку и тетрадь на места, выключили свет. Дедушка помог мне спуститься с лестницы и отправил спать.
Дождь закончился еще ночью, утром на улице образовались лужи, в которых важно топтались гуси. Все утро я никак не мог понять: как мама могла так сказать своему папе?
Дождь закончился еще ночью, утром на улице образовались лужи, в которых важно топтались гуси. Все утро я никак не мог понять: как мама могла так сказать своему папе?
—Дедушка! — позвал я.
Он заглянул в комнату.
— Там осталась еще одна катушка. Она же про поезд, так ведь? Я очень люблю поезда.
Дедушка понял меня, улыбнулся и поднялся на чердак. В том, что последний мультфильм — лучший среди всех, я был уверен.
Он заглянул в комнату.
— Там осталась еще одна катушка. Она же про поезд, так ведь? Я очень люблю поезда.
Дедушка понял меня, улыбнулся и поднялся на чердак. В том, что последний мультфильм — лучший среди всех, я был уверен.