Ксения крымова

Треугольник
август 2018 года
август 2018 года
На теплоходе

После полудня Елена Сергеевна стояла на палубе одного из речных теплоходов. Тёмные солнечные очки скрывали её впалые глаза. Тонкой рукой с чуткими и длинными, как у скульптора, пальцами она аккуратно придерживала поручень. Мириады солнечных лучей рыбными стайками расползались по реке. Елена Сергеевна улыбалась от приятной полифонии шумящей воды и кричащих чаек, лёгкого ветерка, заботливо поглаживающего её худые щёки, и безотчётной радости. Всё было прекрасно в маленькой женщине: от чёрных лакированных лоферов на ногах до бледного, обрамлённого металлически-угольными короткими волосами лица. Даже первые глубокие морщинки шли ей.

Елена Сергеевна любила путешествовать: пребывание на одном месте больше трёх дней утомляло её. Путешествовала она одна. Нет, конечно, раньше был и муж, от которого у неё остались лишь воспоминания и неутолимая жажда перемещений по миру. Были и дети, но они, как и положено, выползли из-под материнского панциря при первой же возможности.

Друзей у неё не было. Лишь знакомые, первые встречные и неумолкающие голоса случайных собеседников.

Сегодня вечером Елена Сергеевна сойдёт с теплохода на первой речной пристани и продолжит свои бесконечные, но бессмысленные странствия.
Её отвлёк голос мужчины.

— Матушка-Волга, какой живописный пейзаж! Смотрите-ка, современный Левитан! — указав коротким пухлым пальцем на силуэт художника на левом песчаном берегу, коренастый мужчина улыбнулся женщине. — Меня, кстати, Саша зовут.

— Да, чудесно, — она, казалось, не слышала его.

Елена Сергеевна почувствовала неспешные шаги приближающегося Саши, но осталась недвижима, не повернув даже головы в левую сторону. Лишь тонкие побелевшие пальцы, внезапно сжавшись, вцепились в поручень.

— Вы знаете точно, сколько мостов мы проехали? — голос Елены Сергеевны казался умиротворённым.

— Что?

Сложно было понять, что озадачило Сашу больше: сам вопрос или его внезапность.

— Я спрашиваю вас: сколько мостов нам встретилось на пути? — терпеливо и неспешно повторила вопрос женщина.

— Я не знаю. Кажется, два?

— Четыре.

Саша явно не понимал этой странной маленькой женщины. Её заворожённое, но недвижимое, как у изваяния, лицо привлекало непонятной тайной. Она была загадкой Сфинкса, на которую он не мог найти ответа.
Саша не знал, что с палубы теплохода Елена Сергеевна могла видеть только мосты.
Елена Сергеевна отстранённо молчала. Саша понял, что душевная беседа обречена на бессмысленный монолог.

— Я, пожалуй, пойду. Если что, я в ресторане, - незадачливый собеседник удалился с палубы, торопливо топая ботинками.

В вечной непроглядной темноте Елена Сергеевна ощущала лишь солнечный свет. Каждый раз, когда палуба теплохода скрывалась под мостом на несколько секунд, пелена тьмы в глазах Елены Сергеевны сгущалась до невыносимой, раздирающей мглы, от которой предательски тряслись руки и стучало в висках.

Саша не знал, что с палубы теплохода Елена Сергеевна могла видеть только мосты.

Она взяла аккуратную белую трость и осторожно прошла по палубе, привычно нащупывая путь.

На берегу

Песчаный берег Волги был сплошь усеян сосновыми шишками и мусором. Консервные банки, заржавевшие от речной сырости, перемежались с разноцветными осколками бутылочного стекла. Вид на противоположную сторону открывался грандиозный: холмы, чем-то напоминавшие швейцарские горы, царственно возвышались над рекой.

На берегу, замерев, стоял молодой художник. Мимо проплывал круизный туристический теплоход. Где-то изредка покрикивали чайки. Мазки ложились на холст нежно, но уверенно.

Усилившимися от судна волнами к берегу прибило нечто белое. Это была льняная женская шляпка. Матвей не сразу это заметил: процесс работы так увлекал его, что он не в силах был обратить внимание на что-то другое. Сделав ещё пару мелких мазков, он подошел к грязной воде. Подняв шляпку, Матвей отряхнул её от песка и повесил сушиться на мольберт.
Умиротворённую тишину нарушил резкий телефонный звонок. На экране смартфона высветилось имя любимой девушки. Маргарита.

— Почему ты снова не отвечаешь? — раздражённо спросил высокий голос.

Матвей сделал глубокий вдох и, включив «громкую связь», положил телефон рядом с палитрой. Выплёскивающийся из динамиков звук продолжал мучительную тираду:

— Ты опять возишься со своими кисточками? Хоть бы один день уделил мне! «Рита, я на пленэр!», «Рита, у меня закончился акрил!», «Рита, где моя акварель для этюдов?..» — истошно передразнивала трубка. — Скажи, когда в последний раз люди посещали твои выставки? Эти однообразные волжские пейзажи перестали впечатлять даже обывателей, вешающих рококо в панельных домах!

Матвей безразлично слушал. Кисть предательски подрагивала, оставляя обрывистые неровные линии. Голос немного успокоился:

— Знаешь, я подумала, что мы не сможем быть вместе. Мне нужен человек, который всегда будет рядом со мной. Так не может больше продолжаться. Я ухожу. Ключи от квартиры оставлю в почтовом ящике.

Кисть тревожно выписывала тройные тулупы. Матвей нервно улыбался.

— Почему ты молчишь? Ответь хоть что-нибудь!

Матвей засмеялся. Засмеялся истерично, саркастично и безудержно. Гомерический хохот заглушил даже упрекающие короткие гудки из динамиков: они вторили бросившей трубку девушке.

Матвей схватил холст и, размахнувшись, бросил его в реку. Полотно в деревянном подрамнике, упав в мутную воду, поплыло по течению, слегка подсвечиваясь солнечными лучами. Незаконченное лицо Риты счастливо улыбалось с промокшего насквозь портретного холста.

Белая женская шляпка на мольберте почти досохла.

На мосту
Лера не могла поступить иначе. Чёрные скользкие гадюки её мыслей сцепились в спутанный узел, с которым она не в силах была справиться в одиночку. Помочь было некому.

Она стояла, облокотившись на перила. Свинцово-чёрные от тени волны проваливались куда-то вниз, под мост, составляя контраст с её бледно-пепельными волосами.

Бездна притягивает бездну.

Неестественно тёмные карие глаза девушки будто отражали в себе речную волну. Омуты воспоминаний смешивались с речной позеленевшей тиной. Внутри Леры словно образовалась прожорливая чёрная дыра, засасывающая, как дементор, все положительные эмоции. Сегодня всё изменится. Лера решила довериться жребию. Монет в карманах потёртых джинсов, как назло, не оказалось, поэтому она решила: первый встречный теплоход станет для неё последним. Она сделает всего один шаг.
Справа вдали на берегу что-то рисовал художник. Его силуэт напомнил ей отца, долговязого сутуловатого мужчину, утонувшего в Волге два года назад. Не справился с подводными течениями. Судороги. Он рисовал для неё ушастых розовых слонов, которые прыгали по золотым облакам. Слоны исчезли вместе с отцом: сдулись, как воздушные шарики на утро после чьего-то Дня рождения. Золотые облака превратились в беспросветные тучи.

Глубина была метров пять.
— Если теплоход поплывёт по течению, то… — Лера не могла произнести это вслух, даже шёпотом.
Она вспомнила мать, маленькую полноватую женщину. Та часто покупала ей имбирные пряники. Тогда запах корицы просачивался через курносый нос пятилетней Леры куда-то внутрь и ещё надолго оставался в сердце маленькой девочки. Сейчас Лере семнадцать. После смерти отца мать не смогла оправиться. Она отдалилась от дочери, а затем и вовсе перестала её замечать. Сладковатый аромат пряников давно смыт речными зацветшими водами.

Палящие солнечные лучи прижигали спину через плотную чёрную рубашку, будто подталкивая. Сегодня она решится.

Резкий толчок в спину прервал её размышления. Велосипедист исчез так же внезапно, как и появился. Покачнувшись, она подалась вперёд, инстинктивно схватившись за перила. Участившийся стук сердца как будто эхом разносился по речной долине. Кажется, Лера видела родные песчано-холмистые берега, разделяемые вечно куда-то спешащей массой воды, в последний раз...

Прищурившись, Лера посмотрела вдаль. Встречный теплоход вместе с волнами намеревался скатиться под мост. Где-то беспокойно кричали серые чайки. По палубе шла молодая женщина. И почему-то с белой тросточкой.

Наконец всё стало на свои места. Отпустив перила, Лера сделала шаг. Назад.
Вёрстка: Любовь Горбунова
Иллюстрации: Мария Берестова