литературный сборник молодых авторов
литературный сборник молодых авторов
август 2021 года
Восточный ветер
Татьяна Митинская
В небольшой деревушке, аккуратно устроившейся в близости от стен французского города Реймса, змейка дыма над одной из заснеженных крыш медленно таяла. Хозяин дома давно заснул в кресле перед затухающим камином. Переезд для него оказался очень непростым: распаковка вещей заняла целый день, и почти всё доставаемое из коробок напоминало ему о том или ином эпизоде старой жизни. Вскоре последние угли за чугунной решёткой перестали тлеть и в маленьком доме стало тихо. Прошло около получаса перед тем, как хозяин вдруг вздрогнул, будто вспомнил о чем-то важном, и открыл глаза в темноте.
Тепло в каменных стенах не могло продержаться до утра, нужны были дрова, чтобы снова развести огонь. Гай встал и в темноте нашёл и засветил старенькую керосинку. Свет запрыгал по его лицу. Если бы в этот момент он посмотрел на себя в зеркало, увидел бы человека, одновременно уставшего и растерянного. Очень немолодого. Хотя позавчера ему исполнилось всего-то тридцать…
Он потер щетинистый подбородок рукой, вздохнул и вышел из дома, чтобы принести дров. Прислуги он не держал.
Совсем скоро он вернулся, и, как только несмелый дымок потянулся к каминной трубе, в дымоходе раздался шорох, от которого хозяин дома невольно вздрогнул. Затем прозвучал ещё один, более громкий звук. И вот уже нечто отчаянно трепыхалось и билось, выталкивая в гостиную облака золы и пепла. Гай сразу затушил огонь. Поблизости не оказалось ничего более подходящего, чем трость, полученная им в качестве поощрения за хорошую службу. Хозяин, не раздумывая, протолкнул её шафт в дымоход и осторожно пошевелил им. К шорохам прибавился сдавленный хрип, и после некоторых усилий на остывшие угли выпал ком пепла и золы. Присмотревшись, Гай смог разглядеть в нём птицу.
Крис Мейнард, перьевое искусство
Она отчаянно трепыхалась в камине и всё никак не могла взлететь: одно крыло безжизненно волочилось, а глаза и клюв были забиты пеплом. Птица (на вид она была похожа на голубя) никак не могла отдышаться. Напуганный, хозяин дома осторожно взял её в руки и сел в своё кресло. Тогда птица замерла в холодных ладонях, пыльная, с беспомощно раскрытым клювом, свесив крыло и вздрагивая всем телом. В оцепенении Гай смотрел на своего ночного гостя. Голубь продолжал пытаться дышать, но пепел только глубже забивался в его горло. Совсем скоро он умер прямо на руках Гая. «Должно быть, птица хотела погреться у теплого дымохода и свалилась в него от усталости. Какая страшная смерть», — проговорил он вслух. Нельзя было оставлять в доме мёртвое тельце, и Гай решил похоронить голубя. Он уже взял в руки керосиновую лампу и собрался покинуть дом, как вдруг заметил странный предмет на спине птицы. Это был карман из плотной потертой и выцветшей кожи, какие обычно повязывают почтовым голубям. Гай осторожно перерезал верёвку и освободил гостя от его ноши. В кармане оказалось письмо. Немного повертев его в руках, хозяин дома оставил бумагу и карман на столе, а сам вышел с голубем в ночь.
Стоит сказать, что Гай не относился к той категории людей, которые склонны видеть в необычных ситуациях знаки свыше, однако событие насторожило и тронуло его. «Что такого, в самом деле, что голубь застрял в моём дымоходе? — успокаивал он себя. — И не такое случается». Но почему-то не мог перестать думать об этом происшествии.
Куда летел это голубь посреди морозной зимней ночи?
Что гнало его прочь от родной голубятни?
Что гнало его прочь от родной голубятни?
Возможно, Гай смог бы понять эту птицу, ведь сам сбежал из родного Реймса. В городе он оставил всех друзей, родных и даже невесту. Вы спросите, чем вызвано было бегство. Можно было бы сказать: ничем. И действительно, ничего, ровным счетом ничего трагического, криминального, экстраординарного не произошло. Просто Гай начал скучать в обществе, начал чувствовать никчемность собственной деятельности (которую все чаще именовал возней), начал разочаровываться в людях (включая невесту), все чаще наталкиваясь на мелкий обман или лицемерие. Он чувствовал, что эта его сытая, обеспеченная и благополучная жизнь лишена какого-то смысла, что она, жизнь, не дает ему фантазии и полёта. Поняв, что Реймсе он не смог бы найти своё счастье, Гай сбежал за месяц до своей свадьбы, никого не предупредив. Как только он покинул стены Реймса, ему стало легче дышать. Нет, крылья за его спиной пока не расправились, но и связанными быть перестали. Никаких планов он не строил и ничего определённого не ждал, но смог почувствовать себя свободным, и этого ему сейчас вполне хватало.
Он хотел отдохнуть от условностей светской жизни и побыть в уединении в каком-нибудь небольшом и тихом домике на окраине…
И вот теперь он закапывал мёртвое тело голубя, упавшего в его дымоход, под деревом в саду. «Неплохо ты начал свой отпуск, дружище», — как-то горько усмехнулся Гай.
Уже дома, разведя наконец огонь в камине, он принялся читать таинственное письмо.
«На этом послании нет ни адреса, ни даты. Они не требуются. Это письмо станет последним для моего бедного Эвра. Ему не придётся доставлять ответ своему хозяину. Вы спросите, откуда я это знаю? Поверьте, я разбираюсь в голубиных повадках. Отец принёс в дом первую пару, когда мне не было и шести. Сейчас мне под 60. Как только вылупился из яйца мой первый птенец, я понял, что заражён этим на всю жизнь.
«Птичий двор», Эдгар Хант
Они узнавали меня среди других людей, они помнили свой дом, своего старого голубятника, свои семьи, и как бы далеко от дома они не находились, они всегда возвращались. Надо сказать, что в этом я видел смысл своей жизни. Мои птицы никогда не предавали меня, а я всегда был верен им. Эвр — мой последний голубь. Всех других из его стаи я продал или раздал несколько лет назад: в моём возрасте уже слишком тяжело содержать голубятню.
За прошедшие годы я вывел около сотни поколений голубят. Кто-то отправился к другим заводчикам, кто-то всю жизнь служил в почте, но я по- прежнему помню всех по именам и смог бы узнать любого из них даже в полёте. То и дело ко мне обращались люди, не желающие пользоваться услугами деревенской почтовой голубятни. Мои птицы всегда возвращались точно в срок и с хорошими вестями. Часто мои заказчики хотели оставить свою переписку тайной. Любовные письма всегда доставлял Модест, печальные послания я отправлял с Гемидом, приглашениями и короткими весточками занимался Сатурн. Все были при деле. Я брал лишь символическую плату за свои услуги и всё отдавал на содержание голубей. Своей любовью я платил им за их верность.
«Старик и голуби», Джанни Стрино
Я отдал их в хорошие руки — людям, понимающим, как важна голубиная почта, как важно помогать добрым вестям «перелетать» от человека к человеку. Людям, способным бережно держать в руках хрупкое голубиное тельце.
А Эвра отдать не смог. Только ему я доверял и доверяю свою личную переписку, за много лет он стал мне самым преданным другом. С ним пришлось оставить и его голубку, Афродиту. Вы знали, что почтовых голубей всегда ждут дома их голубки? Без них птицы могут просто разлететься по всему свету, но любовь привязывает их к родной голубятне лучше всяких верёвок. Увы, Афродита не смогла дождаться своего возлюбленного. Когда Эвр уже возвращался от моего друга с новостями последней ярмарки, бедную голубку унёс ястреб. За мою жизнь голуби стали мне семьёй. Вы можете назвать меня сумасшедшим, но я настолько привязан к своим птицам, что не могу смотреть на их боль. Моя душа отзывается на птичьи беды, я разделяю их скорбь. В первые дни в родном гнезде Эвр отказывался от еды и постоянно звал свою любимую. Он долго не мог смириться с тем, что его голубку забрали.
Однажды я нашёл его на жердочке, нахохлившегося и закрывшего глаза. Он не вставал и не шевелился целый день, только к ночи тяжело слетел на пол голубятни и склевал пару зёрен..
В тот же день я принялся за это письмо. Я не смог бы завести новую пару для Эвра. Мой возраст не позволяет. У меня нет наследников, мне некому передать моё дело. Что станется с голубями, когда я сам обрету крылья? Я дарю своему последнему голубю свободу. Его ничего больше не держит у старого голубятника, возможно, он найдёт себе голубку, с которой совьёт новое гнездо, а может, прибьётся к другой стае. Я не могу видеть, как он страдает, так пусть он обретёт лучшую жизнь в другом месте.
Отпуская его, я отказываюсь от, быть может, важнейшей и последней части себя. Мягкого ветра тебе под крыло, мой милый Эвр»
— Дайодор Бенар
На этом письмо обрывалось. В ту ночь Гай ещё долго сидел у камина, глядя, как искры от горящих поленьев влетают и растворяются в воздухе. Он думал о своём непрошенном госте и о старике Дайодоре, одиноком голубятнике, много лет вместе с голубями дарившем людям надежду... Возможно, каждый раз, когда он проходит мимо голубятни, он думает о своём последнем голубе, а по вечерам долго вглядывается подслеповатыми глазами в небеса.
Возможно, только это заставляет улыбаться одинокого старца. Возможно, его дело есть самое настоящее, нужное, важное… Потому что оно… Гай так и не смог найти точного слова. Он долго не мог заснуть, снова и снова добавляя дров в очаг и представляя себе Дайодора, его голубей, людей, которые пользовались такой необычной почтой. Наконец он заснул. И лицо его больше не было ни растерянным, ни усталым…
Через полгода он стоял под тем самым деревом, где был похоронен Эвр, в своём саду и звал на кормёжку свою голубиную стаю. О городе он давно уже не вспоминал.
Крис Мейнард, перьевое искусство
Вёрстка: Полина Драганова