Конечно, можно сказать, что украинская ведьма и петербургский дьявол творят зло, вызывают страх, несут негативную энергию, то есть мешают простым смертным жить. Но то же самое можно отнести и к другим мистическим существам, в том числе к тем, кого можно встретить за пределами произведений Гоголя. Значит, нужно искать общие черты, присущие только ведьме из «Вия» и дьяволу из «Портрета».

Сходство героев проявляется в их внешности. Но как можно сопоставлять молодую красивую панночку и старого ростовщика? Описывая обоих героев, автор говорит об их «странной живости», которая заставляет усомниться в смерти панночки и неодушевленности портрета. При взгляде на героев невозможно отделаться от мысли, что девушка спит, а мужчина, изображенный на картине, собирается сойти с нее в реальный мир. И вот что странно: люди боятся смерти, но в панночке и ростовщике пугает совершенно противоположное: в них слишком много жизни. «Странная живость» выглядит зловеще, указывая на дьявольскую сущность ростовщика, разрушая гармонию портрета, делая красоту ведьмы страшной. И в «Вие», и в «Портрете» Гоголь использует свой любимый прием: он оживляет неживое, превращая его в пугающие образы из потустороннего мира.

Фантастическое в повестях писателя прослеживается в конкретных деталях героев. Например, губы умершей панночки, «готовые усмехнуться», «прикипали кровию к самому сердцу». Эта черта лица ведьмы удивительно напоминает глаза ростовщика. Они такие же живые, так же проникают в душу человека, так же вызывают необъяснимое чувство тоски и отчаяния. И панночка, и ростовщик обладают внешностью, в которой свойственная всему их облику «странная живость» наиболее выделяется. И эти детали портретов вызывают сильный страх.

Помимо внешности, объединяет героев и маленький деревянный «дом»: в первом случае — гроб, во втором — рама картины. Оба героя выходят из этого «дома», но их «прогулка» оказывается недолгой и заканчивается с криками первых петухов или с наступлением рассвета в соответствии с негласными правилами потустороннего мира.

Но в повестях Н. В. Гоголя ведьма и дьявол подчиняются законам не просто мистическим, а сказочным. В сюжете обоих произведений есть троекратный повтор. Три ночи подряд панночка встает из гроба и пытается помешать Хоме Бруту читать молитвы. Три раза во сне Чарткова ростовщик сходит с картины. И троекратного выхода в свет, точнее, во тьму, оказывается достаточно, чтобы Хома Брут умер от страха, а Чартков едва не сошел с ума.

Кстати о жертвах: представители нечистой силы в повестях Н. В. Гоголя выбирают себе мишень в соответствии с одними и теми же принципами. Что мы знаем о Хоме Бруте? Он не злодей и не подлец, даже напротив — добрый и безобидный человек. Но, к несчастью для себя и на радость ведьме, заботу о спасении души в герое затмевает любовь сытно поесть, выпить и покурить. Такую расстановку приоритетов подчеркивает мысль персонажа: «Эх, жаль, что во храме Божием не можно люльки выкурить!» Церковь в имении сотника похожа на молодого философа. Судя по внешнему и внутреннему виду храма, богослужения там не проводятся, и лишь смерть панночки заставляет дьяка отступить от этой «славной» традиции. Хома обращается к Богу тоже только в одной ситуации: ему нужна защита от потусторонних сил. То есть на совести молодого философа нет никаких страшных преступлений, но никаких добрых, благородных поступков он тоже не совершает.

О Чарткове, в отличие от Хомы, можно сказать много хорошего. Он честно трудился, совершенствовал свое мастерство, учился понимать произведения великих живописцев, хотел посвятить свою жизнь искусству. Иногда на полотнах Чарткова были видны проблески воодушевления и вдохновения, которые могли превратиться в сияние таланта. Но в художнике уже проснулась нетерпеливость, щегольство, жажда славы и светской жизни, что и стало его ахиллесовой пятой.

Так кто же становится жертвой нечистой силы в повестях Н. В. Гоголя? И ведьма, и ростовщик-дьявол вторгаются в жизнь людей, лишенных резко негативных черт, но являющихся рабами мелких пороков. Пострадать от действий потусторонних сил может только тот, у кого есть слабое место. Значит, нечисть у Гоголя сама по себе безвредна, даже полезна: например, знакомство с дьяволом подействовало на иконописца из второй части «Портрета» как прививка от зависти и гордыни. Ведьма и ростовщик опасны только в том случае, если герои уже заражены пороками. И как бы ни были могущественны темные силы в образе панночки-колдуньи или самого дьявола, они не сравнятся с главным Мефистофелем — злом, которое находится внутри человека.

Параллельные прямые пересеклись, причем (да простят меня математики) не в одной, а в нескольких точках. «Странная живость», деревянный «дом», троекратное появление, выбор жертвы — вот общие моменты, характерные для ведьмы из Малороссии и дьявола из Петербурга. Повести «Вий» и «Портрет» — это своего рода труды по неевклидовой геометрии в литературе, а Гоголь — Лобачевский в писательском обличии.