литературный сборник молодых авторов
литературный сборник молодых авторов
АЛЁНА СТАРКОВА
Личностные стереотипы
декабрь 2017 года
В городе Н. на улице Непутёвой, 33Б, в 33 квартире на 3 этаже жила бабушка-божий одуванчик. Её звали Марией Карловной. Она была небольшого роста (всего полтора метра), всегда носила лоскутную жилетку с поясом и тюбетейку с аппликацией в виде слонёнка из хлопка. Её маленькие карие глаза все время блестели, словно жемчужные бусины, переливающиеся на солнце. Сказать, что она выглядела странно, — ничего не сказать. Баба Маша всегда загадочно посмеивалась и потирала руки. Что было у неё в голове — не знал никто.
Марию Карловну не любил весь дом. Многие даже считали, что баба Маня в молодости переболела бубубубонной чумой. Всё потому, что бабушка каждый вечер ровно в 17.30 выходила во двор и ворчала. Она была недовольна по любому поводу: то гречка подорожала на 10 копеек, то соседские спиногрызы её не устраивали, то жарко на улице, то холодно. Бабулька всегда лезла в чужие дела. Ей было известно, что Самолётовы из 65 квартиры взяли кредит на очередную поездку, Добросовестные с пятого этажа не платят ипотеку. Знала она, что у Васильевых кошка родила пятерых котят. Двух серых и трёх белых. Мария Карловна всегда читала газеты, смотрела новостные передачи и программы про здоровый образ жизни. Одним словом — знала всё. А ещё любила раздавать всем советы.
Как-то раз... а, нет, во вторник — точно во вторник! — вышла баба Маня во двор, на свой пост — скамейку. Почему именно во вторник? Во вторник же закончился её любимый сериал «Сердцеедка поневоле»! Весь день пенсионерке эти киношники испортили! Три тысячи серий двадцатого сезона сняли — и что? И всё! Решили больше не выпускать! А кто о чувствах смотрящих думать будет?
Так вот. Вышла она во двор, села на скамейку и видит, как навстречу плетётся её старушка-подрушка-лохушка. «О-о-ой, опять она тащится ко мне», — подумала баба Маша.
— Здорова, Нинка! Как ж я рада тебя видеть. Один толковый человек в этом дворе, — прокряхтела бабушка Маша.
— Марь Карлна, поди сюда!
— Чаго тебе, Пална?
— Слыхала, вчера в новостях… О! Во! Гляди! Маринка с пятого этажа идёт в новье каком-то? Че эта? Джинсы?
— Да какие это джинсы? Кальсоны рваные! И короткие, и драные! Упала, верно, а руки не из плеч! Шить не умеет! Тунеядка этакая!
— Да не ворчи ты, Карлна. Это хайп! Модно счас так.
— Тариф мобильный че ли? Иль ты ругаешься? Смотри тут у меня!
— Тьфу ты! Какой тариф? Модно нынче так!
— Да какая мода? Глянь, у ней же ноги голые. А где гамаши из собачьей шерсти? Вот молодёжь непутёвая пошла! Застудят себе всё, а потом по врачам бегай.
— Марь Карлна, больно ты антисоциальная. Во, какое слово! Внучок научил. А у тя что случилось? Какие траблы? Или в «Сердцеедке поневоле» главная героиня вряд ли любит героя-богатыря?
— Ой, Нинка! Не о чем мне с тобой разговаривать. Только время впустую трачу. Тьфу ты.
Как-то раз... а, нет, во вторник — точно во вторник! — вышла баба Маня во двор, на свой пост — скамейку. Почему именно во вторник? Во вторник же закончился её любимый сериал «Сердцеедка поневоле»! Весь день пенсионерке эти киношники испортили! Три тысячи серий двадцатого сезона сняли — и что? И всё! Решили больше не выпускать! А кто о чувствах смотрящих думать будет?
Так вот. Вышла она во двор, села на скамейку и видит, как навстречу плетётся её старушка-подрушка-лохушка. «О-о-ой, опять она тащится ко мне», — подумала баба Маша.
— Здорова, Нинка! Как ж я рада тебя видеть. Один толковый человек в этом дворе, — прокряхтела бабушка Маша.
— Марь Карлна, поди сюда!
— Чаго тебе, Пална?
— Слыхала, вчера в новостях… О! Во! Гляди! Маринка с пятого этажа идёт в новье каком-то? Че эта? Джинсы?
— Да какие это джинсы? Кальсоны рваные! И короткие, и драные! Упала, верно, а руки не из плеч! Шить не умеет! Тунеядка этакая!
— Да не ворчи ты, Карлна. Это хайп! Модно счас так.
— Тариф мобильный че ли? Иль ты ругаешься? Смотри тут у меня!
— Тьфу ты! Какой тариф? Модно нынче так!
— Да какая мода? Глянь, у ней же ноги голые. А где гамаши из собачьей шерсти? Вот молодёжь непутёвая пошла! Застудят себе всё, а потом по врачам бегай.
— Марь Карлна, больно ты антисоциальная. Во, какое слово! Внучок научил. А у тя что случилось? Какие траблы? Или в «Сердцеедке поневоле» главная героиня вряд ли любит героя-богатыря?
— Ой, Нинка! Не о чем мне с тобой разговаривать. Только время впустую трачу. Тьфу ты.
Что было у неё в голове — не знал никто.
Баба Маня ушла, но долго времени не теряла. Придя домой, она достала свой двадцатый айфон и сказала: «Привет, Сири. Что такое хайп?». Всю ночь просидела бабка с телефоном в руках, зависая на мегапопулярных сайтах для молодёжи. Мария Карловна за одну ночь узнала столько модных слов, сколько мы с вами не знаем. Несколько часов пенсионерка пыталась понять, что такое «хайповый шмот» и где его найти.
После бессонной ночи она удалилась в комнату с большими дубовыми шифоньерами и изредка кряхтела.
После бессонной ночи она удалилась в комнату с большими дубовыми шифоньерами и изредка кряхтела.
Вот же она — бабушка-божий одуван! Стоит у зеркала. На ней старые изрезанные джинсы с носками из собачьей шерсти, кроссовки «Найк» 80-го года выпуска, толстовка и снепбек — рэперская кепка.
Мария Карловна, которая ещё вчера осуждала Маринку с пятого этажа за дырявые джинсы и голые ахиллы, сегодня сама выглядела не хуже современного тинэйджера. Конечно, выйти в таком виде на улице она не могла. Её бы никто не понял. Все бы пальцами стали показывать.
Поэтому в 17.30 она переоделась в лоскутную жилетку с поясом, надела тюбетейку со слонёнком, убрала свой двадцатый айфон в тумбочку и пошла. Пошла на свой наблюдательный пост — скамейку. И снова диалог:
— Здорова, Пална!
— Привет, Карлна! Глядь, опять Маринка идёт! А выглядит-то как? Ох!
— Вертихвостка эдакая! Опять двадцать пять! И как так одеваться можно?
Мария Карловна, которая ещё вчера осуждала Маринку с пятого этажа за дырявые джинсы и голые ахиллы, сегодня сама выглядела не хуже современного тинэйджера. Конечно, выйти в таком виде на улице она не могла. Её бы никто не понял. Все бы пальцами стали показывать.
Поэтому в 17.30 она переоделась в лоскутную жилетку с поясом, надела тюбетейку со слонёнком, убрала свой двадцатый айфон в тумбочку и пошла. Пошла на свой наблюдательный пост — скамейку. И снова диалог:
— Здорова, Пална!
— Привет, Карлна! Глядь, опять Маринка идёт! А выглядит-то как? Ох!
— Вертихвостка эдакая! Опять двадцать пять! И как так одеваться можно?
Конечно, за этот вечер они осудили не только Маринку. Они осудили всех, кто попадался на глаза. И так изо дня в день. Одно и то же. День сурка.
Верстка: Куваева Екатерина