Человек и природа… Принято противопоставлять эти понятия, говорить об их нарастающей борьбе, о свершившемся разрыве. Кто-то стремится к восстановлению утраченной общности, кто-то выступает за ускорение прогресса и отход от изначального единства. Но большинство мнений сходны в одном: человечество движется от природности к технологичности, и приближение к одному неминуемо означает отдаление от другого.

Это абсолютно справедливо по отношению к внешней жизни общества. Но значит ли это, что то же самое происходит и в душах? О нет, ведь природа неотделима от человека. Из нее берет начало и в ней же черпает силы каждая жизнь. Личность являет собой удивительное сочетание естественного, социального и субъективного, и эти составляющие бывает крайне сложно разграничить. Равно и в окружающем мире людям свойственно видеть явления, выражающие их духовную сущность, искать отражения и опору своим эмоциям, размышлениям и выводам. Вопрос в том, сколько человеческого в природе и сколько природного в человеке?

Что же следует считать природным? Опору для рассуждений может дать этимология. В слове «природа» содержится тот же корень, что и в «рождать». Это представляет собой кальку с латинского «natura» (от «nasci» — происходить, появляться) и указывает на идею основы, начала. Однако приведенное латинское слово имеет ещё один перевод — «естество». То есть природность тех или иных качеств можно оценить весьма просто: по степени их естественности, в противовес искажённому пониманию действительности.
А что природно в человеке? Очевидно, то, что лежит в основе его личности, составляет её фундамент. Главное стремление как всего мира, так и человеческой души есть жизнь, бытие. Когда действия человека направлены к этой цели, в нём максимально раскрывается природная сущность.

Проявления этой сущности чаще всего неявны, неосознаваемы и, на первый взгляд, беспричинны. Их действием можно объяснить некоторые неожиданные порывы или эмоции. Например, вспомним внезапное сильное волнение, овладевшее Пьером Безуховым при одной из встреч с Наташей Ростовой. Для него открытием стало новое чувство умиления и любви. И именно в природе нашёл он отражение этого, «только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа».

Другое подобное проявление — умение видеть прекрасное в окружающем мире. Примером может служить Наташа Ростова. Её образ буквально пронизан естественностью и первозданностью чувств, она склонна к внимательному восхищению. Обыденная, казалось бы, картина лунной ночи способна пробудить в девушке фантазию, и вот она уже восклицает: «Нет, ты посмотри, что за луна!.. Ах, какая прелесть! <…> Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки — туже, как можно туже, натужиться надо, — и полетела бы. Вот так!» Душа героини откликается на любое проявление красоты, её чувства гармонично сливаются с ночным пейзажем.

Разумеется, природное в человеке зачастую требует ограничения, и главной сдерживающей силой в данном случае будет являться разум. Но отсечение природных начал личности вовсе не есть путь к торжеству рационального. Напротив, подобный подход ведёт к непониманию огромной части жизненных реалий. Пример этого можно найти в произведении И. С. Тургенева «Отцы и дети». Евгений Базаров, отрицающий прекрасное в естественном, считал природу только «мастерской», «любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью», на собственном опыте убедился в несостоятельности такого взгляда. Любовь к Одинцовой — романтическая и не лишенная возвышенности — разрушила его прежние прагматичные логические построения.

Подобный опыт отвержения природного мы встречаем в образе Алексея Александровича Каренина. Для героя главным содержанием жизни была общественно-служебная система, принципы которой он переносил и в свою частную жизнь. Однако и этот «самый холодный и рассудительный человек имел одну, противоречившую общему складу своего характера, слабость. Алексей Александрович не мог равнодушно слышать и видеть слезы ребенка или женщины». И эту естественную черту, склонность к сопереживанию, он считал своим недостатком, поводом для раздражения и злости. Только жизненный опыт испытаний доказал впоследствии Каренину, что в этой мнимой слабости заключена самая человечная из сторон его души.

Часто случается, что общество как таковое вступает в конфликт с природой. Коллективными усилиями люди создают нечто, нарушающее естественный порядок вещей. В рассказе Горького «Челкаш» перед читателем разворачивается картина грохочущего порта. «Гранит, железо, дерево, мостовая гавани, суда и люди — все дышит мощными звуками страстного гимна Меркурию. Но голоса людей, еле слышные в нем, слабы и смешны. И сами люди, первоначально родившие этот шум, смешны и жалки <…> Они ничтожны по сравнению с окружающими их железными колоссами, грудами товаров, гремящими вагонами и всем, что они создали. Созданное ими поработило и обезличило их». Мы видим, что в данном противостоянии человеческой душе ближе природное, нежели цивилизационное.

Людям всегда было свойственно искать в природе отклик, отражение себя. И сколько человеческого можно в ней увидеть! Вся богатая палитра явлений, чувств и качеств выражена в её многообразии. Иногда душа, соприкасаясь с природой, находит в ней не только поддержку, но и руководство.

Именно под таким руководством строит свою жизнь Константин Левин. Он «не любил говорить и слушать про красоту природы. Слова снимали для него красоту с того, что он видел». Он просто наслаждается чутко подмечает каждую деталь. Всё натуральное для него является правильным: даже философский идеал, образец отношений он пытается найти среди крестьян — людей, максимально близких к природе.

Иногда роль пейзажного в произведении настолько велика, что некоторые явления природы могут коренным образом изменять сюжет, влияя на чувства героев. Например, в повести И. С. Тургенева «Вешние воды» переломным является момент грозы, когда в внезапно налетевший вихрь способствует невольному сближению героев. Рассказчик признается, что «под ударом того летнего, мгновенного вихря он почти так же мгновенно почувствовал — не то, что Джемма красавица, не то, что она ему нравилась — это он знал и прежде...а то, что он едва ли... не полюбил ее! Мгновенно, как тот вихрь, налетела на него любовь». В данной ситуации порыв стихии является одним из ключевых моментов всего произведения.

Но можно ли сказать, что эта действующая в природе человечность существует и представляет собой реальный фактор? Сама по себе природа не имеет человеческих черт. Её эмоциональность, символичность, эстетичность — всё это существует только в сознании созерцающего человека. Если мы вновь обратимся к рассказу «Челкаш», то увидим, насколько по-разному одна и та же картина влияет на людей чуждого друг другу склада. Для Гаврилы главным чувством по отношению к морю является страх. А для старого вора оно — источник красоты, выражение свободы: «его кипучая нервная натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой темной широты, бескрайной, свободной и мощной. И ему было обидно слышать такой ответ на вопрос о красоте того, что он любил.<…> На море в нем всегда поднималось широкое, теплое чувство, — охватывая всю его душу, оно немного очищало ее от житейской скверны». Каждый из героев смотрит на картину с позиции собственного опыта, сиюминутных эмоций. То человеческое, что видится ему в природе, — это лишь абсолютное выражение его собственного внутреннего мира.

Итак, можно сказать, что человеческое в природе — только условный, субъективный фактор, выражающий тот отклик, который душа находит в красоте и многообразии мира. В человеке же, напротив, природное составляет древнейшую и неотъемлемую часть, которая прочнее всего связывает его с планетой, обусловливая тем самым его существование на ней и позволяя ему реализовывать и поддерживать внутри себя социальное. Глубинная, сущностная связь человека с природой нерушима, и никакие изменения в общественной жизни не способны её уничтожить.