литературный сборник молодых авторов
литературный сборник молодых авторов
Надежда фильцова
Вишневые косточки в русском варенье
«Русское варенье» — сиквел или пародия?
март 2020 года
«Всякому безобразию есть своё приличие!» — восклицает Ермолай Лопахин, герой пьесы Чехова «Вишневый сад». Интересно, а как бы Чехов отозвался о подражании своему произведению Людмилы Улицкой? Назвал бы он это достойным текстом, приличным безобразием или вовсе литературным беспределом? И вообще, как далеко можно зайти в преобразовании, продолжении и пародировании классики?
Сегодня всевозможные сиквелы и ремейки перестали удивлять нас. Жанр фанфикшен прижился и не ограничивается лишь историями поклонников, наряду с которыми мы встречаем произведения самостоятельных авторов, вдохновившихся, видимо, классикой. Они пишут как сиквелы (продолжение с сохранением ключевых героев оригинала), так и пародии (повторение событий в другом пространстве с другими персонажами). Например, многие современные писатели подражают Чехову: Борис Акунин, Вячеслав Пьецух, Людмила Улицкая… Эти авторы писали «свои» чеховские рассказы и пьесы. При этом у Пьецуха «Наш человек в футляре» — пародия, как и все его тексты из сборника «Плагиат», у Акунина — сиквел, а вот определиться со спецификой «Русского варенья» Улицкой непросто. С одной стороны, события этой пьесы повторяют чеховский «Вишневый сад», что позволяет говорить о ней как о пародии, но в тексте неоднократно встречаются и намеки на биологическое родство героев двух произведений, а это наталкивает на мысль о сиквеле. Так что же такое пьеса «Русское варенье» Улицкой: продолжение или переосмысление?
Для меня интересно в этой пьесе даже название. Вообще, заглавия очень важны в произведении. Они указывают на важный поворот событий или ключевой момент, метафорично излагают суть или задают тон всему тексту. Что касается пьесы «Русское варенье», в её названии, на первый взгляд, нет отсылки к Чехову, в отличие от акунинской «Чайки» и пьецуховского «Нашего человека в футляре». Из-за этого мне казалось, что пьеса Улицкой совершенно самостоятельна и независима от «Вишневого сада». Но это предположение развеялось, когда я посмотрела интервью с Людмилой Улицкой (радиостанция «Свобода»), в котором она упомянула, что даже черновик «Русского варенья» на компьютере назывался «After Chehov». Следовательно, отголосок творчества Антона Павловича в «Русском варенье» точно присутствует. Кроме того, это название сразу говорит о разрушении родового имения Лепёхиных-Дворянкиных. Варенье ассоциируется у меня с растворением чего-то.
Вспомните, какими мягкими, вялыми и хилыми становятся ягоды, фрукты, и овощи в кипящей воде. Так и родная усадьба Лепёхиных-Дворянкиных разваливается, как пазл, который уже никогда не соберётся.
Вспомните, какими мягкими, вялыми и хилыми становятся ягоды, фрукты, и овощи в кипящей воде. Так и родная усадьба Лепёхиных-Дворянкиных разваливается, как пазл, который уже никогда не соберётся.
Надо заметить, что бледный намёк на независимость рассеивается и при чтении пьесы — в тексте не раз встречаются аллюзии на великого классика. «На стене — портрет Чехова», — пишет Улицкая в ремарках к первому действию; «Варя, ты бы Чехова почитала. Антон Павлович, конечно, много насочинял, где-то очернил, а кое-что, наоборот, возвысил до чрезвычайности, но уж что касается садов — извини…», — отзывается о писателе Дюдя, Андрей Иванович Лепёхин, в первом действии; «Чехов изобразил нашу семью несколько иронически», — возмущается Наталья Ивановна, а после подрыва семейного дома (третье действие) прижимает к сердцу портрет писателя, как единственную память об усадьбе.
Итак, связь «Русского варенья» и «Вишневого сада» теперь очевидна. Так что же позволяет назвать пьесу Улицкой пародией на Чехова? Первое, что можно отметить, это повторение состава семейства, проживающего в усадьбе: вдова (Раневская Любовь Андреевна у Чехова и Наталья Ивановна Дворянкина у Улицкой), ее брат (Гаев Леонид Андреевич и Лепёхин Андрей Иванович) и дети, некоторые — со своими мужьями и женами. Аналогии также можно провести между купцом Лопахиным и бизнесменом Ростиславом, предпринимателями по натуре и, главное, людьми, идущими в ногу со временем; между Фирсом и Маканей (Марией Яковлевной), слугами, к которым господа относятся с притворной заботой, но при этом на самом деле не могут ничего без них. Похожи и старшие дочери Раневской и Дворянкиной: их обеих зовут Варвары, они постоянно беспокоятся о будущем, но, не находя поддержки, порываются уйти в монастырь. Судьба обитателей усадьбы в целом тоже повторяется: они, обедневшие и раздраженные, вынуждены расстаться со своим «родовым пепелищем». Но самым главным является то, что идеи пьес одинаковы. Антон Павлович написал свою с целью высмеять российскую аристократию конца XIX начала XX века. Абсолютно с таким же посылом работала и Людмила Евгеньевна. Она лишь описала современную реальность (действия разворачиваются в 2002 году, спустя сто лет после событий «Вишневого сада») и показала, что за век ничего не поменялось, и что самыми явными «людьми прошлого» можно назвать русскую интеллигенцию.
И правда, очень иронично или даже сатирично Улицкая изображает Лепёхиных-Дворянкиных. При успешном сыне-бизнесмене, который единственный работает («Один Ростислав трудится»), это семейство дико обращается с электричеством и канализацией, а про средства коммуникации с внешним миром и вовсе не знает. Кроме того, в их доме есть ноутбук, компьютер, телефон, машина, но Наталья Ивановна «как пчелка» набирает свой перевод на старой пишущей машинке. Своими дурными манерами «Раневская XXI века» очень похожа на настоящую: обе до безумия много пьют кофе (в пьесе Улицкой он даже становится яблоком раздора), тратят деньги направо и налево, вечно недовольны происходящим, не умеют здраво оценивать ситуацию. Из-за своей легкомысленности и неготовности к новой жизни эти героини не только потеряли своих предков, свою историю — а именно этим была для них усадьба — но и стали образом глупости и невежества, непонятным недоразумением для современников. Повторила Улицкая и конец пьесы. «Русское варенье» заканчивается разочарованной фразой Ростислава: «Бедное животное. Забыли…». Лепёхины-Дворянкины оставили посреди развалин кошку на дереве, как когда-то их чеховские метафоричные (или всё-таки биологические?) предки забыли Фирса, и это стало настоящей темой для дискуссий, поводом для большего осуждения интеллигенции, выросшей в XIX веке.
Казалось бы, у нас есть все основания назвать «Русское варенье» пародией на Чехова, современным «Вишневым садом». Эти произведения даже написаны с разницей ровно в сто лет, словно Улицкая выпустила свое видение чеховской пьесы на её годовщину. Но все же мне пьеса Улицкой кажется скорее сиквелом «Вишнёвого сада», нежели пародией и просто преобразованием его на современный лад.
Вспомним финал произведения Чехова: Ермолай Лопахин выкупает имение Раневской и реализует свою главную задумку, о котором он твердил Любови Андреевне — вырубает знаменитый вишнёвый сад и делит усадьбу на дачи. А герои Улицкой живут в дачном поселке, которое купил их предок Ермолай (его фамилия в тексте не называется, но вполне возможно, что это и есть купец Ермолай Алексеевич Лопахин). Кроме того, в разговоре с Вавой (Варварой), Дюдя упоминает её деда и, наверное, своего отца Ивана Ермолаевича Лепёхина, который «всю жизнь трудился». Скорее всего, речь идет о сыне того самого Ермолая, купившего усадьбу, а фамилия просто-напросто изменилась. На мысль о родстве Лепёхиных и Раневских также наталкивает реплика Натальи Ивановны: «Чехов изобразил нашу семью несколько иронично». Про биологическую связь с чеховской интеллигенцией говорит и Андрей Иванович: «Ты помнишь, что бабушка жила во Франции с этим… французом, который её обобрал…». Бабушкой Натальи Ивановны и Дюди была, видимо, Любовь Андреевна, чья старшая дочь Варвара всё-таки вышла замуж за купца Лопахина (по сюжету «Вишневого сада» у них был роман), а сын Варвары и Ермолая — Иван Ермолаевич — приходится нашим героям отцом.
Все карты сошлись, а это значит, что «Русское варенье» может быть самым настоящим сиквелом к «Вишневому саду». Аллюзии на Чехова выглядят у Улицкой необычно и привлекательно, удерживают внимание читателей. Герои настолько реалистичны, а их разговоры и поступки смешны и понятны, что, читая пьесы, я чувствовала себя смотрящей добрый, но с горчинкой, семейный сериал о прошлом, настоящем и будущем. Я будто вкусила сладкое варенье, но проглотила вишнёвую косточку. Этой косточкой стала примитивность нашей действительности, ее предсказуемость. Пороки шагают с людьми сквозь века, лишь иногда сменяя друг друга и, возможно, через сто лет будет написан очередной «Вишнёвый сад», в котором с потомками Дворянкиных случится та же история. Действительно, «не надо идеализировать прошлое, не надо идеализировать будущее».
Верстка: Артём Меркулов